Готова поклясться, что если бы словами можно было выпотрошить человека, то от меня бы осталось мокрое место. Причём, по ходу дела — в лучшем случае. Правильно всегда говорили, что повышенный тон — это не то, что по-настоящему испугает человека. Его шёпот, кажется, пробирался мне под кожу, сжимая в тисках все кости и заставляя покрываться холодным потом. Воистину мерзопакостное ощущение. На долю секунды даже причудилось, будто он меня обвинил во всём, что случилось с его отцом. Не мою мать, которая непосредственно казнила всех, а меня. И именно это вызвало отрезвляющий эффект — заставило меня распрямить плечи и вспомнить, что вообще-то злодеи в этой истории — не мы. Это не моя мать предала Наварру! Так с чего бы вдруг он говорит так, будто она виновата во всех грехах? Словно его отец вообще пытался спасти весь мир, а из него взяли и сделали горку пепла ни за что, ни про что.

Несомненно, Лилит Сорренгейл не была одуванчиком — это я с самого детства знала на собственной шкуре. И да, казнить родителей на глазах у их детей — тоже не самый гуманный метод. Но какого, блядь, хрена? С какого перепугу именно я стала тем человеком, которого надо было ткнуть носом во всё это дерьмо? Это тот самый прелестный вариант — когда не можешь задеть сильного игрока, нужно допинать слабого, которым он дорожит? Пока не стану расстраивать его тем, что едва ли я вообще что-то значу для собственной матери. Будь это так, она бы прислушалась к моим желаниям, а не твердила без продыху, что все Сорренгейлы — всадники.

— Твой отец убил моего брата, — яд, сочившийся с моих уст, можно было бы собрать и отправить на изготовление какого-нибудь смертоносного эликсира, не иначе.

Бреннан — это моё расколовшееся на мелкое крошево детское сердце. И я бы могла долго перечислять, как сильно подкосила нас его смерть, правда. Потому что с того дня в нашей семье не осталось никакого покоя. Такое чувство, что кто-то решил окутать нас чёрной мантией, чтобы отгородить от радостных солнечных лучей. Забрав Бреннана, его отец сделал мастерский ход — можно сказать, поставил нашей семье шах и мат, даже не подозревая об этом. Смерть старшего ребёнка утянула за собой и главу семейства. А я? Я осталась одна — рядом с Мирой и матерью. Без людей, которые могли бы спасти меня от участи, которую уготовила мне генерал Сорренгейл. Если Риорсон считает, что имеет право обвинить меня в своей судьбе, то у меня есть полное право обвинить его.

Если бы не это их восстание, то Бреннан сейчас был бы с нами. Он бы точно добился многого — на службе, на войне против настоящих врагов. Наша мать, может, и не стала бы такой жестокой и холодной, не потеряй она первенца и мужа. Ей бы точно хватило двух выдающихся детей-всадников, которые бы собрали для неё целый набор наград. Мира вряд ли каждый раз стремилась бы бросаться на амбразуру и доказывать всем и вся, что она достойна своего места в этой жизни. Нет, даже не так — что она достойна гораздо большего. Она бы не взваливала на свои плечи не только своё, но и то, что, наверное, должен был взять на себя Бреннан. А если бы был жив отец, то мне бы точно не пришлось стоять здесь. А самое главное в этом всём — Риорсон тоже мог бы выбирать. И все дети, которые теперь вынуждены играть со смертью, — тоже могли бы выбирать. И как же мне хотелось выплеснуть на него всё. Только вот — едва ли это будет самым умным решением. Во-первых, если мне удастся отойти от него живой, то меня ждёт парапет. Хотя, я бы не удивилась, если бы он сейчас самолично меня сбросил. Во-вторых, если мне каким-то магическим образом удастся добраться до той стороны, тогда мы будем в одном квадранте. Едва ли стоит доводить до точки кипения того, кто сможет меня одним мизинцем уложить. Нужно было вернуться к плану Миры — держаться от него подальше. И если всё же выживу — найти Даина. Он точно поможет мне остаться на плаву. Обмен любезностями произошёл — на этом можно заканчивать.

— Мы в расчёте, — последняя забивная точка. Жаль, что пока только с моей стороны.

Сердце стучит как бешеное. Все чувства смешались в одну какофонию, и успокоить их — ещё та задачка. Ну, хорошо, что я хотя бы знала теперь своего врага в лицо. Если бы не услышала фамилию, то раздевала бы его глазами когда-нибудь в другом месте. Вот было бы представление, а! Представляю, как я бы потом горела от стыда. А если бы рядом был Аэтос... Ужас. Слава богу, это помутнение рассудка было напрочь выбито. Теперь хоть знаю, в чью сторону лучше вообще никогда в жизни не смотреть. Правда, одно дело — не хотеть, и совсем другое — не иметь возможности отвести взгляд. Даже если он сочился вселенской ненавистью. Наше противостояние как будто становилось какой-то отдельной пыткой, но проигрывать я не собиралась. Отвернуться — признать поражение. Показать, что я его чертовски боюсь. Не дождётся.

— Вайолет, увидимся на той стороне, — до меня доносится голос Рианнон.

Ох, как бы мне хотелось повернуться, посмотреть на неё и подарить настоящую искреннюю улыбку, чтобы она смогла поверить, что у неё всё получится. Что она победит этот парапет. Но не могла. Весь фокус был на этих его ониксовых глазах, от которых у меня бы точно перехватило дыхание, не знай я, кому они принадлежат. Сейчас я мастерски держала себя в кулаке, чтобы максимально стараться чувствовать лишь то, что нужно было. Что, так сказать, подходило и ситуации и этому «знакомству». Если Рианнон уже могла попытать свою удачу, чтобы начать проходить испытание, то у меня тут было другое — под звёздочкой. Я уверена, что она сможет преодолеть всё, что мы встретимся с ней на той стороне. Там-то я ей и поведаю, почему повела себя так странно — в общих чертах. Конечно, если сама доберусь до той стороны. Если вообще посмею сделать шаг в сторону от этого Ксейдена Риорсона, чтоб его.

— Но полагаю, ты так не считаешь, не правда ли? — чуть щурясь, интересуюсь, продолжая наш странный диалог.

Ох, Зинхал, как бы мне хотелось, чтобы всё это было просто дурным сном. Сейчас бы ущипнуть себя, проснуться в постели, когда в голове ещё мечты о квадранте писцов. Чтобы мама не передумала, и всё сложилось так, как я представляла едва ли не с самого детства. Но теперь вместо этого я должна смотреть на эту скалу, которой, дай бог, доставала до ключиц, и показать, что я его, видите ли, не боюсь. Боюсь. Да ещё как! Лучше бы Мира не говорила, что я стану его целью номер один. Лучше бы я в своей голове розовые замки рисовала и думала, что мы можем существовать в одной плоскости и дышать одним воздухом — просто на расстоянии. Точнее — на огромном расстоянии друг от друга.

— Думаешь, тебе станет легче, если убьёшь меня? — понижаю голос до такой степени, чтобы ни одно любопытное ухо поблизости не расслышало. — Так валяй. Проверь.

Быстрая смерть от парапета или от него? В целом — не важно. Благо, тут он хотя бы не сможет меня пытать. И его дракон не долетит и не выжжет меня. Одни плюсы, никаких минусов. Ну или последние извилины в моей голове от перенапряжения уже совсем вывернулись в разные стороны, если язык смеет такое в его сторону бросать. Самое смешное, что если раньше я не задумывалась о смерти, то сейчас, когда она вот-вот могла меня настигнуть, мне не хотелось отправляться к Малеку. Я хотела жить. И не важно, что слова доказывали обратное. Это просто бесстрашие вылезло там, где не стоило.

Подпись автора

shake off the devil run like a rebel
обновки разоряют казну риорсона