Как бы сильно я ни желал увидеть своими глазами, как падет Вайолет Сорренгейл, которая для меня была прямым воплощением ее матери Лилит, — той части, которая не помогала нам с восстановлением Аретии, той части, которая не боролась за мой народ в отличие от Бреннана, той части, которую я мог воочию схватить и не понести за это ни ударов плетью, ни ножевых порезов, ни драконьего пламени, — да, была клятва, но я каждый вечер думал над тем, что раз наваррцы нарушают свои же клятвы, то почему люди из Тира должны соблюдать данные клятвы людям, которые это не ценят?
Я видел в Вайолет больше черт характера брата: то же упрямство, то же благородство, — взять нашу с ней встречу в лесу.
Но я боялся, что все это тонкая манипулятивная игра моего собственного воображения. Она мне нравилась, иногда я даже признавался себе, что хотел ее, и боялся, что младшая дочь будет больше похожа на мать, чем на брата. Я не мог рисковать и старался держаться от нее максимально подальше, но в то же время находясь так, чтобы видеть, какое положение она занимает в моем собственном крыле.
По условиям нашего с генералом договора, я должен был стать персональной тенью ее дочери, иронично учитывая мою печать. Дочь, которая так разительно отличалась от своих старших брата и сестры, защищать ее от тех бед, которые ей грозили в Басгиате, если это, конечно, не было одним из испытаний. Если Вайолет была не способна пройти тот же путь, что и каждый всадник, при этом не погибнув в попытке, то смерть для нее была соответствующей наградой.
Я сильно сомневался, что Лилит казнила бы нас всех, если бы её дочь просто зарезали в одном из коридоров академии, однако проверять свою теорию я не желал. Это было бы быстрым и глупым собственным крахом.
После ночной встречи в лесу я ещё больше стал присматриваться к Вайолет, тренировать на ней тайную печать, уверен, что от моего пронзительного взгляда в ее сторону у неё бегали мурашки по коже.
Катриона настоятельно советовала держать врагов такого ранга как можно ближе, и я был с ней полностью согласен.
Я призадумался тогда, когда слабая, хрупкая и, будем честными, болезненная на вид девчонка-первогодка, стала побеждать в поединках на матах соперников, которые были гораздо опытнее, крупнее и сильнее.
Я понял, что честным путем такого результата было невозможно достичь. В столовой я слушал разговоры за столом вполуха, стараясь прислушиваться к тем бедолагам, которые проиграли худощавой девице. Они все жаловались на внезапные обстоятельства. У кого-то закружилась голова в середине поединка, кто-то потерял зрение перед окончательным ударом, кого-то мутило, одного даже вырвало прямо под ноги самой Вайолет. Все это складывалось во вполне ясную картину, и все это без учета того факта, что Сорренгейл была дежурной по кухне.
Не только я оказался таким умным и внимательным: к таким же выводам пришли Боди и Гаррик, но я сказал им не лезть не в свое дело и просто наблюдать. Мне было интересно два момента: первый — поймают ли ее за руку кадеты или профессора, и второй — что они в таком случае будут делать?
Но я никак не мог понять, как она заранее вычисляла того, кого вызовут на маты вместе с ней. Профессора это делали выборочно, в самый последний момент, а другие кадеты внезапными недугами не страдали, только лишь те, кому удостаивалась честь попробовать выбить зубы обладательнице самой громкой фамилии в Басгиате.
Я ждал того дня, когда однажды она ошибётся и её соперник не получит дозу волшебного грибного чая или вкусных ягодок на завтрак.
Шли недели, и каждую неделю её вызывали на поединок, и неизменно она побеждала, каждый гребаный раз. По моим подсчётам, она заработала уже 5 кинжалов, вернее, отняла у глупых, доверчивых жертв.
Списки погибших кадетов увеличивались с катастрофической прогрессией, многих убивали прямо на матах, сворачивали шеи, использовали смертельные боевые приемы, избивали до такой степени, что даже целители были бессильны. Но Вайолет пока везло, мне даже в какой-то момент стало казаться, что девушка проводит все свои вечера в молитве Зинхалу, потому что смерть, будто живое существо, обходила ее стороной.
Сегодня собрание командиров крыльев и секций закончилось раньше обычного, и я отправился в тренировочный зал.
Я успел посмотреть несколько разочаровывающих боев кадетов первого и второго курса своего крыла. Первый бой произошел слишком быстро: первокурсница не успела вовремя поставить блок и получила серию ударов такой силы, что ее просто вынесло с мата. Второй бой был более изматывающим, два противника попались из одной категории, и я уж думал, что Эметтерио объявит ничью, но в последний момент одна из сторон нанесла сокрушающий удар
.И вот тот самый долгожданный момент, на мат выходит Вайолет. Ее шаг уверенно пружинит, весь ее внешний вид буквально вопит о том, что она полностью уверена в своей победе. Девушка остановилась в привычном месте и принялась разминаться. Я скучающим взглядом осмотрел зал.
Соперник Сорренгейл все не выходил.
– Прости, Вайолет, – произносит профессор Эметтерио, почесывая собственную короткую черную бородку.
– У вас должен был состояться спарринг с Раймой Корри из третьего крыла, – он сделал небольшую паузу, а после продолжил, – но ее отвели в лазарет, к целителям. Она жаловалась на сильное головокружение.
Внешне я остаюсь таким же собранным и спокойным, каким меня привыкли видеть мои подчиненные, но внутри… Внутри я улыбаюсь, словно кот, поймавший мышь.
Пока профессор озадачен произошедшей ситуацией и думает, как лучше поступить, а уверенность Сорренгейл начала испаряться, клянусь, я в этом абсолютно уверен.
Я произношу слова, которые заставляют Даина Аэтоса побелеть. – Я с удовольствием займу место Раймы. Мои слова струятся, словно поромиэльский шелк, однако в них столько яда, что он способен убить целый отряд пехотинцев.
Уверен? — обращается ко мне профессор одновременно поворачиваясь в мою сторону.
— Абсолютно, — уверенно произношу я, мой взгляд все еще оценивает реакцию командира второго отряда, подмечая тот факт, что его реакция свидетельствует о том, что он относится к своей подчиненной далеко не так, как относятся к другу.
Я делаю шаг вперед. Как удачно совпало, что я был готов к этому показательному бою. Я полностью одет в черную боевую кожу, у моей кофты отсутствуют рукава, а это значит, что мои руки не сковывает ткань. Всем присутствующим открывается вид на мою татуировку, которая покрывает всю мою руку черными завихрениями, напоминая всем окружающим, кто я такой.
— Вы все будете в восторге! - громко и воодушевленно произносит профессор боевых искусств, слегка хлопая в ладоши.
Я едва заметно усмехаюсь, стараясь сдержать смех. Ага, в восторге, особенно та, кого после этого боя придется по частям тащить в лазарет.
– Ксейден – один из лучших наших бойцов, – продолжает профессор, словно не замечая ни реакции Даина, ни испуганных лиц первокурсников, внезапно осознавших, что против них могут выходить выпускники. – Смотрите и учитесь, – напутствует Эметтерео. В моих глазах пляшут искры от предвкушения. Я еще не решил, какой сценарий развернется на мате, но одно знал наверняка: будет весьма забавно.
- Она немного не в твоей лиге, тебе не кажется? – Аэтос бросает вызов своим вопросом. Вроде бы и хотел защитить подчиненную, но лишь привлекает к ней ненужное внимание. Несколько второкурсников, стоявших рядом, оценивающе уставились на Сорренгейл. Даин стоит на краю мата, выплевывая каждое слово с заметным напряжением. Он явно судорожно думал о том, как остановить бой, но его полномочия были бессильны в моем присутствии.
– Расслабься, Аэтос, – лениво произношу я, бросая на Даина взгляд, от которого, наверное, кровь стынет в жилах. Я победно ухмыляюсь, когда Аэтос стыдливо отводит глаза. Эту странную игру в гляделки я выигрываю, и он, словно раненый зверь, признаёт моё превосходство. – Когда я закончу её учить, – добиваю я раненое животное метафорическим пинком в живот, – она останется целым и невредимым куском, – холодно продолжаю я.
– Не думаю, что это справедливо, – повышает голос всадник. Нужно отдать должное этой занозе в заднице, но он никак не может понять, что это ОН сражается не в своей категории.
– Никто не просил тебя думать лишний раз, – словно отсекая следующие возражения, произношу я. – Командир отряда, – последние слова я словно выплёвываю ему в лицо, хотя мой тон, мой голос звучит буднично, словно я всё ещё на собрании.

Подпись автора

ролевики: да мы нормальные ребята тоже ролевики: ты поставил тире не той длины, мое настроение на ответный пост уничтожено, мы расстаёмся навсегда не пиши мне больше © кто-то из телеги Терпи, потому что Господь с тобой еще не закончил

Мой персональный мазохизм Падай, падай, ну же, упади! Построение перед бурей можно ненадо? сквозь трещины страха вип абонемент на тренировки оплачен Завтрашний день никому не гарантирован совет вопреки правилам в добрый путь! клятва не подвластная смерти Мы таковы, какими себя делаем, несмотря ни на что. Я не хотел, чтобы ты сражалась одна. И умирала одна. Господь просил о бедности, целомудрии и послушании; о трезвости не было ни слова.