Как бы мне хотелось, чтобы это всё было просто какой-то отвратительной курьёзной шуткой мамы. Чтобы те шесть месяцев убийственных тренировок были лишь каким-то наказанием за то, что я где-то очень и очень сильно проштрафилась. Ну, или просто её какой-то прихотью о том, что мне надо всё же поднабрать мышечную массу, ибо мои руки и ноги, как ниточки, просто ужасно выглядят на фоне всех остальных кадетов. Ну, вдруг у неё какие-то свои комплексы по поводу того, как должны выглядеть её дети?! Как вариант, профилактикой того, что я и так из-за своего здоровья склонна к тому, чтобы вечно что-то ломать или отправлять в нокаут суставы и связки. Вместо этого Лилит Сорренгейл превзошла себя по всем фронтам в этот раз.
Квадрант всадников… Чем она думала, когда решила отправить меня — такую хилую, болезненную и неприспособленную к жестокой жизни — туда, где каждый день шла борьба на выживание? Разве не знала она, как далось обучение там её другим двум детям, которые, между прочим, готовились для поступления туда едва ли не с самого своего рождения. Естественно, я преувеличиваю, но никакие полгода не идут в сравнении с тем, как Бреннан и Мира усердно старались стать достойными этого квадранта. Быть всадником для них было незыблемой мечтой. Они оба готовы были гореть ради того, чтобы надеть на себя чёрную кожаную форму, связаться с огромным устрашающим драконом, а после защищать границы Наварры. Они хотели всех тех привилегий, которых удостаивались всадники. А главное — они видели себя там. Чувствовали себя частью мира, который был за стенами. Ждали, когда сами смогут присоединиться и показать себя во всей красе. Я же хотела слиться с полками в огромной библиотеке, где моими лучшими друзьями станут книги. Отец всегда говорил, что настоящая сила сокрыта в знаниях, которые мы можем почерпнуть из текста. И я так в это верила, так мечтала стать хранительницей всех секретов, которые хранило наше королевство, что даже не смотрела в другие стороны. Даже профессор Маркхэм верил, что я стану его лучшей ученицей. Разве это не высшая отметка? Не признание моих трудов? Не тот самый момент, когда мать должна была понять, что я создана, чтобы носить не чёрную кожу, а унылый балахон! Не подтверждение ли это того, что моё место там, где тишина превалирует над криками и орами? Разве мой ум не должен приносить пользу в том месте, где я буду чувствовать себя как рыба в воде? А не там, где я буду в вечном стрессе благодарить всех богов, что сегодня я не умерла, но вот завтра всё может пойти не по той дорожке.
Квадрант целителей? Для него я была лишь какой-то шуткой. Хотя, возможно, сунуться туда было бы тоже неплохой идеей. Ну, чисто исходя из того, что там бы мне, может быть, легче было существовать на этой земле. Вечные просьбы помочь кого-то с моими недугами угнетали так, как никто себе и представить не мог. Разве хотела я рождаться такой слабой? Нет. Боги мне свидетели, что я мечтала быть такой же крепкой, как и остальные. Ну, или хотя бы чуточку сильнее, чем была на самом деле. Но судьба распорядилась иначе. Не я была виновна в том, что мне отсыпали так много минусов и не уравновесили их стоящими плюсами. Если бы было в моих силах всё исправить, то я бы это сделала. Но... увы.
Да, даже квадрант пехоты был бы для меня не так ужасен, как всадники. Там не было такого жёсткого отбора. Но и выходили оттуда хорошо подготовленными воинами, разве нет? Да, я крутила миллион вопросов в своей голове ровно с того дня, когда генерал Сорренгейл — не моя мама — озвучила то, что моё место будет лишь в одном квадранте. И либо я справлюсь со своей задачей, либо опозорю всю нашу фамилию и останусь лишь именем в списках погибших. Что самое обидное — ничего мне уже не поможет. Никакие уговоры, слёзы, истерики не заставят маму передумать и разрешить мне отправиться туда, куда бы я хотела сама. Это я понимала головой, но сердцем всё ещё старалась как-то противиться. Правда, это всё было пустой тратой нервных клеток, но я всё крутила и крутила свою жизнь в разные стороны, стараясь понять, за что мне всё это. Где я так провинилась, что жизнь дала мне такого смачного пендаля? Словно жизнь моя была малиной, и надо было её подпортить… а ведь это было далеко не так.
Ноги меня плохо слушаются, пока я, наперевес с рюкзаком, плетусь вдоль коридоров в кабинет к генералу, чтобы, скорее всего, в последний раз с ней увидеться. Рюкзак будто бы тянет меня назад. Возможно, я допустила сотню ошибок, пока его собирала, но тут ничего уже не поделаешь. Всё, что я возьму с собой, станет неотъемлемой частью меня по ту сторону Парапета. Я старалась соблюдать какой-то баланс между будущей жизнью и своей старой, пока запихивала все свои очень важные вещи внутрь, но едва ли у меня удалось всё на высший балл. Если бы кто-то заглянул внутрь, то надавал бы мне по шапке и выкинул бы четверть точно. Если не больше половины. А может быть, и заменил бы чем-нибудь более полезным. Увы, никаких помощников у меня не было. Рассчитывать на мать не приходилось. Теперь я вообще не видела в ней ни заботы, ни защиты, ни поддержки. Скорее наоборот. Она словно решила стать моим самым главным врагом.
Когда перед глазами появляется дверь её кабинета, мои шаги замедляются. Представляю, как она со своим хладнокровным видом смотрит на меня и отправляет прямиком на верную смерть, и сглатываю слюну, скопившуюся во рту. Страшно. Сейчас мне по-настоящему страшно, что всё это происходит. Меня не смущает охрана, которая стоит по стойке смирно, но в то же время как-то с сочувствием глядит на меня. Обычно меня всю перекашивало от их идеальных стоек. Казалось, что они даже дышать на посту перестают, полностью концентрируя внимание на каждом входящем человеке, чтобы, чуть что, вовремя спохватиться и защищать цель. Сейчас мне было на них всех всё равно. Что по-настоящему пугало, так это дверь впереди, которая будто становилась больше, шире, поглощая всё пространство собой с каждой минутой. Честно? Хотелось развернуться и бежать прочь, не оглядываясь. Но когда твоя мать — генерал Наварры, то едва ли получится сбежать далеко. Она точно найдёт меня в любой дыре, в какой бы я ни хотела укрыться. И лишь это заставляет меня вздохнуть полной грудью, досчитать до десяти и наконец-то приблизиться вплотную, чтобы услышать там странный разговор на повышенных тонах.
Чтобы сердце забилось, подобно птице в клетке, когда уши поймают знакомый голос. Мира. Внутри будто что-то обрывается от одной мысли, что она не сдавалась. Что она до сих пор пыталась как-то отстаивать моё право на нормальную и спокойную жизнь. Она не должна была быть здесь. Нарушила правила, надеясь сыграть на маминых чувствах? Прикусываю нижнюю губу от того, как хочется расчувствоваться. Она защищала меня перед генералом, не боясь, что может получить от неё о-го-го какой нагоняй. Моя Мира, моя старшая сестра, которая уже лишилась одного брата. Она тоже знала, что есть лишь самая крохотная надежда, что я справлюсь с тем, чтобы преодолеть этот грёбанный Парапет.
Я думала, что после того, как мы потеряли Бреннана и папу, то станем ближе друг к другу. Будем больше заботиться, оберегать нашу семью, чтобы не допустить потерь. Как же я ошибалась! А может быть, моей маме просто надо было избавиться от настоящего слабого звена среди Сорренгейлов? Кажется, что меня начинает уже кидать из крайности в крайность от нервов.
Протираю ладонями лицо, пытаясь настроиться на сильную волну, чтобы не казаться полностью разбитой. Чтобы показать, что какой-то маленький огонёк во мне есть. Потому что так Мире станет легче, проще. Наверное... Так она не сможет корить себя до конца своей жизни, что не защитила, не уберегла, если со мной что-то случится. Расклеиваться я могу тут одна, но там начнётся мой реальный бой. Не у Парапета, а уже за дверью.
Стучу в дверь, берусь за ручку и толкаю её, не дожидаясь, пока по ту сторону кто-то разрешит войти внутрь. Так сильно рвусь вперёд, что теряю какое-либо равновесие и едва ли не падаю перед своими родственниками, но вовремя удерживаюсь на ногах. К слову, это мне даётся очень и очень сложно. Если всё так плохо на ровной поверхности, то как мне вообще справиться с тонкой линией камней над пропастью?
— Всё хорошо, — быстро тараторю, поднимая взгляд на сестру. — Привет, Мира.
Мне на самом деле её очень и очень не хватало. Прошло несколько лет с нашей последней встречи, и она стала ещё старше. А ещё… от неё буквально исходила та же аура, что и от нашей мамы, только более огненная. Если Лилит Сорренгейл была олицетворением какой-то ледяной ярости, которая может стереть тебя с лица земли, то в Мире буквально пылал огонь. Улыбка трогает мои губы, но скорее получается какой-то вымученной, нежели радостной. Не так я себе представляла нашу встречу после долгой разлуки.
— Генерал Сорренгейл, — перевожу взгляд на мать, сухо кивая ей головой. Не думала же она, что я буду её благодарить за столь драгоценный шанс умереть раньше времени... Может быть вообще не стоило к ней приходить?
- Подпись автора
i understand me a little more
with every rise and fall
обновки разоряют казну риорсона