Какой же я была наивной, когда полагала, что после манифестации печати мои шансы умереть в бесполезной заварушке максимально сократились. Выстроила себе воздушные замки, что теперь меня точно ждёт героическая смерть — где я буду защищать Наварру и все её провинции от наших врагов в лице грифонов. Смешно. Недолго музыка играла, недолго мы все танцевали в нашем первом и последнем бою.

Всем всегда интересно, что же находится за чертой. Будем ли мы что-то чувствовать после смерти, или всё прекратится? Может, нас ждёт какое-то перерождение? А может, совершенно иной мир, в котором мы начнём новую жизнь? Или же душа просто упокоится рядом с одним из Богов, помогая вершить судьбы всех оставшихся на земле? Я так и не поняла, что со мной произошло, поэтому не смогу ничего объяснить.

Я помню агонию. Помню боль — не ту, которая преследовала меня с рождения, а иную, в которой, казалось, уже был ответ на мой немой вопрос: «Неужели это конец?» Потому что так ужасающе плохо не бывало никогда. Всегда оставалась надежда на то, что я справлюсь, что моё тело способно пережить новые удары или сломанные кости. Главное — потом успеть попасть либо в руки какого-нибудь целителя, который сможет всё красиво залатать, либо, в идеале, восстановителя. Это отработанная многими годами схема. Она никогда не подводила. Но в этот раз всё стало понятно слишком быстро. Это было до боли осознанно. И так же — до ужаса непонятно. А главное — страшно. Особенно мне. С самой Молотьбы все твердили, что мы с Ксейденом связаны нашими драконами. Кто-то строил предположения, что наша жизнь зависит друг от друга, но не могли этого доказать. Но мы точно смогли убедиться: что-то было — не зря между нами пролегла та самая ниточка, которая позволяла общаться тайно, чтобы никто и предположить не мог, что мы затеваем. Если рассматривать нас с точки зрения боевых единиц, это было бы гениальным дополнением на поле боя — с пометкой: если бы мы не чувствовали ничего друг к другу, если бы это нас не убивало, и если бы мы были просто солдатами.

Не знаю, когда прервалась наша связь, кто первый перестал дышать и услышал ли он меня. Я в своём коматозном состоянии уже окончательно потонула и не могла различать никаких звуков. Но, приближаясь к точке невозврата, моими последними словами по нашей нити были: что я ни о чём не жалею. Меня хватило лишь на эти несколько слов, которые, быть может, он и не услышал вовсе. Никакого слезливого прощания и описания того, что же я на самом деле к нему чувствовала. Времени не было. А просто исчезать из этого мира с тяжестью в груди и обидами не хотелось. Зато для себя я знала: я его и правда полюбила.

Я умирала с кашей в голове и огромными сожалениями. Мой друг детства оказался настоящим предателем, который собственноручно вонзил мне меч в спину и отправил на бойню, в которой у нас всех не было никакого шанса победить. Наивный идиот, небось, и не знал, какую ловушку приготовил нам его отец, которому так сильно хотелось избавиться от Ксейдена и его отряда меченых. Я потеряла настоящего друга, которого успела ужасно обидеть из-за того, что стала свидетельницей невиданного доселе союза. Не подумав о его чувствах, я ранила его так больно — а потом потеряла. И ничто не сравнится с пониманием того, что человек, который находится в твоих объятиях, вот-вот ускользнёт к Малеку, и нет никаких сил, которые могут оставить его в живых. Дракон без всадника горюет, а всадник без дракона — мёртв. Это самое главное правило нашего мира. А Деи отдал свою жизнь, чтобы мы с Тейрном выжили. И всё ради чего? Ради того, чтобы полковник Аэтос победил. Чтобы сотни мирных людей погибли от нападения вейнителей. Чтобы все мы пали — и остались лишь именами, которые в лучшем случае высекут на камне, а в худшем — напишут на бумаге и засунут в самый дальний архив писцов.

Интересно, если бы нам всем дали второй шанс — мы бы смогли всё исправить?

Было ощущение, что я тону. И с каждым разом — всё глубже, глубже. Голову будто что-то сдавливало, словно давление решило превратить её во что-то плоское… а может, и расщепить на атомы — так и исполнив вейнительскую казнь до конца. Руки, ноги, тело — всё болталось, словно и не моё вовсе. Если бы была возможность приделать ниточки, то кто-то смог бы за них дёргать и использовать меня в качестве куклы. Когда надежда уже оставила мой разум, кто-то словно начал выталкивать меня вверх. Так стремительно и быстро, что голова будто снова взяла весь удар на себя. Только теперь казалось, что впору чокнуться от того, как темнота заставляет кружиться и вертеться. Так паршиво я даже не чувствовала себя на спине у Тейрна, когда он оформлял мне самые изысканные виражи.

Чей-то толчок приходится мне прямиком в правый бок, от чего всё тело швыряет в близлежащую стену. Ориентация потеряна, ничего не понятно. Когда наконец-то решаюсь распахнуть глаза, яркий дневной свет ударяет по ним так сильно, что я даже шиплю от боли. Как долго я была в темноте и почему вдруг оказалась тут? Да и вообще — где я? Щурюсь, всматриваясь в людей. И… не верю собственным глазам. Слишком знакомая одежда на всех, кто проходит мимо меня. И до боли знакомая дорога. Если это сон, то можно мне перестать быть его частью? Руки начинают блуждать по телу, нащупывая тот самый корсет, который мне подарила Мира. Глаза, что медленно, но верно привыкают к свету, опускаются вниз, подмечая те самые ботинки, в которых я проходила Парапет в июле прошлого года. Прошлого, мать его, года!

Чувствую, как к горлу подступает паническая атака. Мне дуреет с каждой грёбаной минутой, как я понимаю, где я. Но это же просто невозможно! Если боги решили издеваться надо мной и прокручивать всё, что успело со мной произойти ранее, снова и снова — то я готова сдаться прямо сейчас! Мысленно стараюсь позвать Тейрна, Андарну, Ксейдена — но всё без толку. В моей голове стоит слишком идеальная тишина. Та, от которой я уже успела совершенно отвыкнуть. И теперь она меня пугает больше, чем осознание, что кто-то всегда слышит меня.

Блядь, блядь, блядь!

А что, если я тут не одна? Мысль поражает меня так, будто только что в меня влетела молния. Что, если это очередное испытание, которое мы должны пройти? Что, если у вейнителей есть какая-то сила, о которой мы понятия не имеем, и сейчас она на нас воздействует? Слишком много вопросов и ноль ответов. Справиться со всем одной в такой ситуации я точно не смогу. Нужно добраться до Парапета и понять, помнит ли кто-то ещё, что было до этого.

Я вдруг срываюсь с места, несясь вперёд так, как будто от этого зависит не только моя, но и все остальные жизни — новобранцев, кадетов, да и вообще человечества. При всём при этом я не обращаю внимания на тех, с кем могла бы быть знакома раньше. Нет, мне нужны были конкретные люди. Те, с кем я попала в ту каверзную ситуацию. Остальные — не вариант. Быстрее, быстрее. Квадрант всадников, обойти огромные очереди. И — поиск, поиск, поиск. Глаза неистово рыскают по всем, чтобы найти знакомое лицо. И если поначалу я думала, что это будет Ксейден, то вместо этого я натыкаюсь на белокурую голову.

— Слоун… — сначала шепчу себе под нос, а потом что есть мочи срываюсь с места. В этот раз Гедеон не одарил меня своей мудростью, оставалось лишь надеяться на Зинхала. — Слоун! — зову её в надежде, что она тоже всё помнит. Что я не одна сошла с ума, а теперь должна разгребаться в том, что это за шутки богов. Нет, я просто не выдержу, если она сейчас снова станет той самой девчонкой с вечным девизом: «Теперь я твой личный кошмар, Сорренгейл». — Слоун, скажи, что ты всё помнишь, — дёргая её за руку и разворачивая к себе лицом, будто ненормальная, тараторю.

— Ты её знаешь? Вы знакомы? — раздаётся до боли знакомый голос так близко, что меня аж передёргивает.

Все слова теряются, язык приваливается к нёбу. Вместо того чтобы дальше пытаться что-то узнать у блондинки, я слишком медленно поворачиваю голову. И это — нокаут. Полный. Бесповоротный. Лиам Майри жив. Он цел, невредим, стоит рядом с ней. Смотрит так, словно никогда в жизни меня не знал и не видел. Рука сильнее цепляется за Слоун, потому что мне кажется, что я вот-вот грохнусь вниз, подобно мешку картошки.

Он не помнит.

Но если не помнит он, то… Резко дёргаю головой, встречаясь взглядами с его сестрой. Мой — буквально молящий всех богов мира, не только наших, чтобы она оказалась со мной в одной лодке. Мне плевать, что может подумать Лиам, смотря на эту странную картину. Я до сих пор плохо разбираюсь в делах меченых — точнее, совершенно не знаю, как устроена их кухня. Если кто-то из нас и способен что-то выдумать, чтобы он поверил — это она.

Ну или придётся отыскать Ксейдена. Правда, если и он ничего не помнит, то станет куда большей угрозой для меня, чем Майри. Кто знает — может, в этот раз он всё же скинет меня с Парапета. Так хотя бы мои страдания закончатся раньше.

Подпись автора

i understand me a little more with every rise and fall
обновки разоряют казну риорсона